15+ театральных курьезов, которые доказывают, что часто самое интересное происходит совсем не на сцене

Восхищаясь талантом и игрой актеров на сцене театра, мы часто даже не подозреваем, что за кулисами могут происходить самые неожиданные вещи. Актеры — мастера виртуозных импровизаций, розыгрышей и находчивых решений, поэтому театральный мир полон разнообразных курьезных историй.

Мы в ADME решили вспомнить несколько знаменитых театральных баек, которые позволят по-новому взглянуть на многих известных артистов.

• Театр «Современник». Спектакль «Декабристы». В роли Николая I — Олег Ефремов. По ходу спектакля он должен сказать реплику: «Я в ответе за все и за всех», но оговаривается и произносит: «Я в ответе за все и за свет». Его партнер — незабвенный Евгений Евстигнеев — тут же подхватывает: «Ну тогда уж и за воду, и за газ, Ваше Величество».
• Евгений Евстигнеев играл в спектакле «Большевики». Выйдя от только что раненого Ленина в зал, где заседала вся большевистская верхушка, вместо фразы «У Ленина лоб желтый, восковой...» он сообщил: «У Ленина... жоп желтый!» Спектакль надолго остановился. «Легендарные комиссары» расползлись за кулисы и не хотели возвращаться.

• Однажды Евгению Евстигнееву пришлось заменять внезапно заболевшего актера в спектакле «В поисках радости». Понятно, что текст он знал неважно, а по ходу пьесы и вовсе забыл слова и произнес: «Я говорю. Ах да. А что я говорю?» Его партнеры рассмеялись и ушли со сцены. Он посидел-посидел и говорит: «А еще кто-нибудь придет?»
• На вахтанговской сцене идет «Антоний и Клеопатра». В роли Цезаря — Михаил Ульянов. События на сцене близятся к развязке: вот-вот Цезаря истыкают ножами... А по закулисью из всех динамиков разносится бодрый голос помощника режиссера: «Передайте Ульянову: как только умрет, пусть сразу же позвонит домой!»
• Конец спектакля «Маскарад». Актер, находясь за игральным столом, должен был нервно сказать: «Пики — козыри», подчеркивая настроение данной сцены. Вместо этого, переволновавшись, он сказал: «Коки пизари».
• Владимир Спиваков приехал с концертом в небольшой российский городок. С ним был его концертмейстер. Директор Дома культуры недовольно спрашивает: «Как, вы только вдвоем приехали?» — «Да, а что?» — «В афише же написано: Бах, Гендель, Сен-Санс».
• Фаина Раневская незадолго до выхода на сцену полностью раздевалась. Она это делала для того, чтобы лучше настроиться и вжиться в роль. А после уже надевала театральный костюм. Как-то раз Раневская стояла в своей гримуборной нагишом и курила. В это самое время к ней в гримерку влетел администратор, забыв постучаться. Увидев голую Раневскую, он потерял дар речи и вообще забыл, зачем пришел. Актриса с большим интересом следила за ним, видя его отражение в зеркале. После продолжительной паузы она наконец произнесла: «Вас не смущает, что я курю?»

• В театре упразднили должность суфлера. В спектакле «Правда — хорошо, а счастье лучше» у Раневской было много текста, и она очень боялась что-то забыть. Помощник режиссера, стоя за кулисами с пьесой в руках, во время пауз, которые Фаина Григорьевна делала специально, ей подсказывала. Боясь, что Раневская что-то не расслышит, она каждый раз высовывалась так, что ее голова была видна в зале. В одной из сцен, когда женщина чуть было совсем не вышла на сцену от усердия, Раневская ее остановила: «Милочка, успокойтесь, этот текст я знаю». Самое интересное, что зрители решили, что так и было задумано.
• Однажды Георгий Товстоногов решил пресечь в своем театре кошачью вакханалию. Он запретил кому бы то ни было — от уборщицы до примадонны — подкармливать обнаглевших четвероногих. А надо заметить, что среди кошек БДТ была всеобщая любимица — кошка Машка. Весь театр прятал ее от глаз сурового мэтра, тихо подкармливая и балуя за кулисами. И вот однажды идет репетиция. Товстоногов в ударе, артисты хорошо играют. И вдруг он замечает, что лица актеров напряглись и они явно думают не о спектакле. Артисты со сцены видели, как по центральному проходу совершенно раскованной походкой к ним направляется Машка. Товстоногов заметил ее тогда, когда она подошла к сцене и попыталась запрыгнуть на нее. Но, поскольку Машка была «глубоко беременна», она свалилась, чем еще больше усилила напряжение в зале. Кошка пошла на вторую попытку. Прыгнула и на передних лапах повисла, не в силах подтянуть тело. «Ну помогите же ей кто-нибудь», — пробасил Товстоногов.
• Игорь Кваша, подойдя к киоску, громко спросил:
  — А портрет Галины Волчек у вас есть?
  — Нет, — ответила киоскер.
  Кваша снисходительно посмотрел через плечо на Волчек.
  — Ну, может, Гафт тогда есть?
  — Тоже нет.
  Еще один взгляд через плечо.
  — А Табаков есть?
  — И Табакова тоже нет.
  И тут бы Игорю Владимировичу остановиться, но он не смог.
  — А кто же у вас есть? — спросил он еще громче.
  — Да какая-то Ква́ша осталась, — равнодушно ответила киоскер. — Всех раскупили, а этого не берут.

• Баталов был приглашен на главную роль в фильме «Дама с собачкой» по рассказу Чехова. Фильм консультировала одна старая дворянка, дотошная и въедливая, помнившая дореволюционную эпоху. Увидев, как ходит Баталов, старушка сразу же заявила: «Он косолапит. Так русские интеллигенты той эпохи не ходили». Замечание расстроило артиста, и он взялся исправлять походку, тем более что режиссер все время делал ему замечания. В конце концов Баталову все это надоело, а походка никак не хотела исправляться. Приехали в Крым, в Ялту, стали обходить места будущей съемки. И вдруг какой-то старичок-лодочник, увидев одетого для съемок Баталова, обрадованно закричал: «Вы поглядите-ка, шляпа точь-в-точь как до революции носили! Такая была, помнится, у Антона Павловича Чехова. И между прочим, молодой человек, — обратился он к Баталову, — у вас походка чрезвычайно напоминает походку Чехова. Он тоже чуть косолапил».
• Олег Табаков всегда замечательно разыгрывал и подначивал друзей и коллег. Единственным человеком, который ни разу не попался на его хитрости, был Евгений Евстигнеев. Он умел вовремя обнаружить подвох и избежать подначек. Все-таки и он однажды попался, но гениально вывернулся и даже остался в выигрыше. Шли съемки фильма «Продолжение легенды» про большевиков, в котором Евстигнеев играл старого большевика, а Табаков — юного романтика. Они должны были познакомиться и пожать друг другу руки. И вот Табаков незаметно набрал в ладонь липкого вазелина и пожал руку Евстигнеева. Все, кто знал о готовящейся провокации, особенно внимательно наблюдали за Евстигнеевым. Евстигнеев же не только сумел остаться бесстрастным, но и начал блестящую импровизацию. Как бы от избытка чувств он вскинул измазанную вазелином ладонь и начал ласково гладить Табакова по волосам и щекам.

• Как-то раз известный актер Василий Далматов совершенно запутался в словах роли. Он должен был сказать: «Подай перо и чернила!», а у него получилось «Подай перна и черна, тьфу, чернила и пернила, о господи, черно и перно. Да дайте же мне наконец то, чем пишут!»
• В Венской опере давали оперу Вагнера «Лоэнгрин». Финал представления был очень эффектным: Лоэнгрин уплывал со сцены на белом лебеде. Как-то эту партию исполнял Лео Слезак, и то ли он замешкался, то ли поспешил механик, но лебедь уплыл один за кулисы. Но Слезак не растерялся — повернувшись в противоположную сторону, он пропел: «Скажите, пожалуйста, когда отбывает следующий лебедь?»

• Однажды в спектакле «Чайка» перед гастролями во Франции было решено сократить текст. Все актеры наперебой стали предлагать режиссеру сократить именно свой текст. Послушав эту перепалку, Лев Дуров, имевший пристрастие к произведениям Антона Павловича, не без ехидства предложил: «Что мы спорим, давайте оставим только первую и последнюю фразы пьесы: „Отчего вы всегда ходите в черном?“ — „Дело в том, что Константин Гаврилович застрелился!“»
• В 60-е во МХАТе вошла в моду одна игра. Если один из участвующих говорит другому участнику или участникам «Гопкинс!», то тот, кому сказали, должен тут же подпрыгнуть, независимо от того, что он делает и где находится. На того, кто не выполнит условия, накладывался денежный штраф и угощение в ресторане. Чаще всех «гопкинсом» пользовались корифеи МХАТа, особенно во время спектакля, да еще в самых драматичных местах. Закончилось это развлечение тем, что министр культуры СССР Екатерина Фурцева вызвала к себе на ковер самых великих — Ливанова, Грибова, Яншина и Массальского. Потрясая большой пачкой писем, присланных зрителями, Фурцева произнесла речь о заветах К. Станиславского, об этике советского актера, роли МХАТа в советском искусстве. Провинившиеся мэтры выслушали речь министра стоя. Как вдруг Ливанов тихо говорит: «Гопкинс!» Все подпрыгнули.

А вы знаете какие-нибудь искрометные актерские байки, розыгрыши или импровизации?