Трогательный рассказ о счастье, которое есть в жизни каждого, но мы его так часто не замечаем

Многим кажется, что другие люди живут лучше, успешнее, все им дается легко и просто. Но на самом деле наверняка есть те, кто смотрит именно на вас и думает: «Как ей / ему повезло!», а вы этого даже не замечаете. Писатель Татьяна Лонская в своем рассказе наглядно продемонстрировала, что каждой жизни можно позавидовать, если видеть ее только со стороны.

С разрешения автора AdMe.ru публикует эссе о счастье. Орфография и пунктуация первоисточника сохранены.

«Счастливая, — думала владелица сети модных кофеен, рассматривая присевшую за столик известную актрису. — Красавица, выглядит на миллион. Только и забот, что угнаться за новой коллекцией украшений, выбрать, на каком курорте отдыхать, отбиться от толпы богатых поклонников да успеть спрятаться от папарацци за высоким забором шикарного особняка. А тут... Голова кругом идет от этих поставок, налогов, конкурентов, кредитов за квартиру и новую машину. Ребенок с няней растет, у мужа своя жизнь. И на Мальдивах начинается высокий сезон...»

«Счастливая, — думала ее соседка по дому, направляясь в парикмахерскую и случайно встретив „кофейную бизнес-леди“. — Живет этажом выше в огромной квартире, машины меняет, как перчатки. А тут... Пишешь эти программы, как проклятая, пишешь. Едва-едва удалось накопить на однушку. Работаешь с утра до ночи, сидишь одна дома, как затворница. Ни семьи, ни друга. Ни развлечений, ни отпуска. Только и читаешь в соцсетях: что лучше — Ибица или Тенерифе? А жизнь мимо проходит...»

«Счастливая, — думала о ней парикмахерша, ловко подстригающая влажные пряди. — Сама себе госпожа. Работает прямо в собственном доме, попивая кофеек. Потыкала в кнопки на ноуте — дзынь — деньга на карту капнула, причем приличная. Хочешь в Египет, хочешь в Турцию. А тут... Сколько голов нужно перестричь, тонну волос с пола вымести, чтоб хоть какую-то копейку заработать. И каждой еще угоди, каждая норовит нервы помотать. К вечеру ноги не держат, а дома свекровь зубы точит, чтоб с порога впиться в самую душу...»

«Счастливая, — думала о парикмахерше продавщица, продающая рыбу на уличном лотке, пританцовывая от ноябрьского холода и дуя на распухшие от мерзлой воды руки. — Стоит себе в тепле, в шлепанцах и халатике, красоту девчонкам наводит, чаевые в карманчик собирает. А тут... Ежедневное море в тазу... И в дождь, и в снег, и в мороз... Ноги закоченели, пальцы на руках не гнутся. Единственный заработок, если какая-нибудь „барыня“ не захочет в чешуе ручки белы марать и скажет рыбку ей почистить. К вечеру доплетешься до съемной квартиры, только тогда и согреешься...»

«Счастливая, — думала о ней тоненькая худенькая натурщица, завороженно следя, как продавщица с аппетитом уплетает корзинку с белковым кремом, которую ей принес в блистере грузчик с рынка. — Всегда сытая, лопает сладости в удовольствие, каждый норовит ее любя ущипнуть. А тут... Вечно голодная для стройности, перебиваешься случайными заработками, никогда не знаешь, когда в следующий раз поешь, где и с кем переночуешь. Раздеваешься перед тем, кто заплатит, и привыкаешь быть неодушевленной вещью...»

«Счастливая, — думала о натурщице, позирующей с букетом листьев молодому фотографу, элегантно одетая дама бальзаковского возраста. — Молоденькая, с точеной фигуркой, с загадочным взглядом. Вся жизнь у нее впереди. И не знает она, как это — когда увядает красота. Как это — когда умирают родные. Как это — когда с мужем не сложилось, а у взрослых детей своя жизнь. Не знает горьковатый вкус вечеров в обнимку с одиночеством...»

«Счастливая, — думала об элегантной женщине, листающей на лавочке рекламный буклет, старушка, катящая по дорожке сквера инвалидную коляску, в которой полудремал старичок. — Еще такая молодая и красивая. Еще здоровая и полная сил. Еще может себе позволить тратить деньги на красивую одежду, вкусную еду и приятные вещи. Еще не знает, как это — когда все жалкие крохи пенсии подчистую уходят на лекарства. Еще не знает, как это — прислушиваться по ночам к затихающему дыханию и чувствовать, что конец близок...»

«Счастливая, — думала о семенящей за коляской бабульке одинокая старушка, перекладывающая из кастрюльки с отбитой эмалью кашу в несколько кошачьих мисок под кустом. — Сколько их вижу — всегда вдвоем. Она ему одеяло на ногах поправляет, он для нее норовит отломить веточку рябины. Есть о ком заботиться, есть кто пожалеет. А тут... Помрешь, и не хватится никто. И не знает она, как это — варить себе кашу на воде вместо молока, чтобы покормить их — бездомных и голодных. Лишь бы хоть кому-то быть нужной...»

«Счастливая, — думала о старушке, к которой со всех ног неслись с десяток котов, молодая бродяжка, пытающаяся успокоить раскричавшуюся двухлетнюю дочку. — Может ради развлечения котов кормить, а мне ребенка не всегда есть чем накормить. Где-то живет она, где-то ночует, кашу вон варит. И не знает, как это — не иметь ничего своего, просить милостыню, убегать от полицейских или спущенных собак...»

Она развернула помятый пакет, отломила кусок булки, которую сегодня ей протянула сердобольная тетенька, когда они просили подаяние на ступеньках перехода, и сунула в руки голодной девочке.

Она не видела, что за ними наблюдает актриса, допившая свой кофе и севшая за руль шикарного авто. Сидит молча, не поворачивая ключ зажигания, и, не мигая, смотрит на девчушку, усердно жующую сладкий хлеб.

И у нее перед глазами за миг — вся ее жизнь: красивая сказка вперемешку с цинизмом, предательством, пустыми обещаниями и бесплодием из-за собственной глупости. Фальшивые роли, дорогие подарки, от которых на сердце лед, прекрасный дом... пустой и тихий по ночам.

Она встретилась с малышкой глазами, и от распахнутого детского взгляда перехватило дух. Следя, как девочка обвивает ручками материну шею, она невольно дотронулась до своей, представляя желанное детское тепло и безусловную любовь, которую юная мама, казалось, совсем не замечает. А в голове вертелась только одна мысль: «Счастливая... Господи, какая же счастливая...»