Приемная мама написала душевный рассказ о том, как непросто раскрыть ребенку тайну его усыновления

Ребенок может прийти в семью разными путями: обычно — посредством родов, иногда — через детский дом. Нижегородский акушер-гинеколог Татьяна Панова помогла появиться на свет 15 000 младенцев, родила троих детей и усыновила четвертого. О тайнах прихода человека в этот мир она знает несколько больше, чем многие из нас.

В свободное время доктор пишет душевные рассказы о буднях роддома, приемном материнстве и жизни своей семьи. Две ее книги — «Рождение космоса: исповедь акушера» и «Другие облака» — это сборники повествований о ежедневных чудесах в жизни каждого человека, о самых трудных и самых радостных событиях.

Все медицинские истории основаны на реальных событиях, изменены лишь некоторые детали, необходимые для соблюдения врачебной тайны. А вот о своей семье Татьяна Панова пишет без купюр. И маленький Вовка, усыновленный в 5-месячном возрасте, становится для читателей таким же родным, как для автора.

Мы в AdMe.ru были тронуты честностью, глубиной и душевностью повествований нижегородского врача и публикуем ее рассказ «Признание», чтобы разделить с вами наши впечатления.

Когда-то я была уверена, что говорить приемным детям о том, что они неродные, — жестоко. Надо скрывать правду. С этим убеждением я пришла на курсы приемных родителей, и через 3 месяца вышла с твердым убеждением, что врать не надо.

Пока я не взяла Вовку, я была убеждена, что совершенно спокойно посажу ребенка на колени и расскажу, как однажды пришла в детдом и забрала его. Но реальность оказалась гораздо сложнее. Мне хотелось найти самый удачный момент для этого — спокойное место, хорошее настроение, доверительный тон, много свободного времени.

Однако, когда Вовка появился у нас в семье, я поняла, что рассказать, вероятно, придется случайно, спонтанно, краснея и на ходу подбирая слова, — примерно так, как если ребенок в очереди в магазине спрашивает у мамы, как у той тети с большим животом малыш попал внутрь и как он собирается оттуда вылезти.

Если старший сын не афишировал, откуда у нас взялся Вовка, то средние на все лады рассказывали каждому встречному. Однажды я попросила их это не делать. Но тут Маша, моя 7-летняя дочка, возмутилась:

— Я ведь его так защищаю! Вдруг кто-то захочет обидеть Вову? А если будут знать, что он приемный, то его не обидят и пожалеют.

Аргумент выглядел железно, и я оказалась в тупике, ведь она была уверена, что защищает брата. И все же объяснила Маше и Мише, что не надо так волноваться, что кто-то обидит Вову. Если кто-то спросит, то можно ответить правду. А если никто не спрашивает и никто Вову не обижает, то совсем не надо кричать, что мы взяли его из детского дома.

Каждый день при взгляде на Вовку у меня сжималось сердце, с каждым днем мне все меньше хотелось посвящать его в правду жизни и в тайну его появления. Вовка был так привязан ко мне, что меня одолевал страх: что будет, если он узнает правду? Малыш ревниво отодвигал средних, висел у меня на шее и кричал громче всех в садике:

— Это моя мама пришла! Это моя! Она пришла за мной!

Для любой матери такие слова довольно обычны. Для меня они были одновременно радостью и страхом.

И вот в один прекрасный день, точнее вечер, когда я была в состоянии предзабытья после дежурства и тоскливо смотрела на часы, дожидаясь половины десятого, чтобы отправить детей в ванную, все мои дети вытащили альбомы с фотографиями и разложили их на полу, превратив обычный беспорядок в моей комнате в непролазный кавардак.

Старший, Саша, порывался навести порядок, но тщетно. Дети увлеченно смотрели фотографии, отыскивая себя.

— Вот Саша! — Миша ткнул в кулек, перевязанный синей ленточкой.

— Откуда ты знаешь? — Маша недоверчиво рассматривала фотографию. — Может, это ты.

— Это не я. Если бы это был я — то рядом была бы ты, мы же вместе родились! Так что это Саша. Он тут только что родился.

— А вот это точно я и ты, — Маша показала на другую фотографию, на которой красовались 2 кулька, перевязанные голубой и розовой ленточками.

— А где я? — спросил Вовка, надувая губы.

— А тебя тут нет, малыш, — сказал Саша.

Прошло больше часа после этого разговора, когда ко мне в комнату пришел Вовка. Он вообще актер. Иногда такую мизансцену разыграет, что профи отдыхают.

И вот пришел малыш, сел ко мне на кровать, сложил ручки на коленях, склонил головку, а из глаз тихо закапали большущие слезы. Сидит тихо, даже не всхлипывает, а слезы капают на смуглые ручонки. Человеку всего 2 года и 10 месяцев, замечу.

— Что случилось, малыш? — приготовившись к очередной жалобе, что кто-то что-то отобрал — не дал, спросила я.

— Я не родился, — серьезно ответил Вовка.

— Как это не родился?

— Я не родился. Я как-то по-другому появился, — с досадой в голосе пояснил Вовка.

— Почему ты так решил?

— Меня на фотоларфиях (фотографиях) нет ...

Меня окатила холодная волна. Вот он, тот самый момент, когда надо решиться и сказать, как оно есть. (Какой же он умный в неполные 3 года!)

— Не расстраивайся, малыш, — я сгребла Вовку в объятия и тут же протрезвела ото сна. — Ты родился, конечно же, родился! Просто... потом ты потерялся.

Я сделала паузу и открыла нужный альбом.

— Смотри, это я тебя нашла, — я показала фото из детского дома. — О тебе заботились другие тети, пока я не нашла тебя.

Вовка внимательно рассматривал фото.

— Это не мой детский сад! Это неправильный детский сад! Тут мало игрушек. И они не мои...

— Конечно, не твои. Это детский дом, там живут детки, которые потерялись.

— Ты их потеряла? Ты меня потеряла?

— Нет, не я. Другая тетя потеряла, — вымолвила я.

— Почему потеряли?

Меня охватила паника, как ответить почему... Я не была готова. Но Вовка сам ответил:

— Наверное, я плохо себя вел и ушел в лес... сам... — он опять склонил голову и выглядел таким серьезным, словно ему 33 года, а не 3 неполных...

— Нет, ты хорошо себя вел, и все эти дети тоже хорошо себя вели. А вот взрослые... плохо. Так иногда бывает.

— Их надо поставить в угол, — сердито добавил Вовка и слез с моих рук.

Через несколько секунд он переключился на игрушки и побежал к Маше:

— Маша, Маша! Я родился! Просто потерялся! Я не другой!

Несколько дней я не могла прийти в себя от этого случая. Ребенку нет и 3 лет, а он понимает, чувствует и рассуждает как взрослый человек! Откуда в нем это? Чутье или незаурядные способности... Ведь он понял, что с ним что-то не так, что он отличается от других детей лишь потому, что у него нет фотографий из роддома!

Я была потрясена. Но еще больше я рада, что наш первый, такой трудный разговор все же состоялся. И что правде Вовка обрадовался. Теперь, когда Вовка кричит на весь садик: «Это моя мама!» — я знаю, что он понимает, что мама нашла его и стала «его мамой».