Писатель остроумно рассказал о своем походе в очень дорогой ресторан, и его впечатления будут многим знакомы

В Москве пафос висит в воздухе. Особенно в ЦАО. Там вдруг начинает першить в горле и ты понимаешь: сегодня концентрация повышенная, ах, ну да, пятница. Я Олег Батлук, автор книги «Мистер Эндорфин», и как-то раз пятничным вечером я оказался в модном ресторане, где повсюду сидели люди с обложек, немного стесняясь, что они без фотошопа.

Между столами бегала мелкая собачонка по имени Альберт. Оказывается (я не знал), в модные заведения нынче принято ходить с домашними животными. Я пожалел, что не прихватил свой аквариум с рыбками. Хотя, очевидно, это был бы дурной тон, ведь ресторан рыбный.

В ресторане, где даже собаку зовут сложнее меня, я чувствовал себя неуютно. Неловкости добавлял официант, который пересказывал мне содержание меню с такими эротическими модуляциями, будто у нас с ним здесь свидание. Половина названий в меню была на французском, так что вдобавок меня не оставляло чувство, будто у меня свидание с Шарлем Азнавуром.

Ресторан располагался на каком-то нереальном сто первом этаже, поэтому он даже на Кремль глядел свысока. Я не понимаю, почему в таких местах при входе не выдают парашютов: вот я, например, боюсь высоты. Или здесь все десантники? Разве только Альберт, судя по его голубой береточке...

Я ерзал, опасаясь, что по моему облику все догадаются, какой сериал я пересматривал накануне. А пересматривал я первый сезон «Ментовских войн», как делаю всегда в сложные периоды жизни.

Меня едва не раскрыли в туалете. В таких заведениях туалет — это гибрид дворца дожей и спа-салона. Внутри приглушенный свет и второй концерт Рахманинова. Это был общий туалет с одним холлом (правильней сказать — залом приема правительственных делегаций) и кабинками. Когда я вошел, ко мне приблизилась девушка и сказала:

— Позвольте вам помочь.

Вся жизнь пронеслась у меня перед глазами. Я просчитал три тысячи версий за секунду, как перевозбужденный Холмс.

— Я сам, спасибо, не надо, — ответил я и судорожно схватился за ремень.

Девушка открыла передо мной дверь в кабинку (всего лишь). Я проскочил, запер за собой на три оборота из одного возможного и еще навалился плечом для верности. Если я чего и хотел, то расхотел. Я затаился, ожидая, когда девушка уйдет. Когда через полчаса я вышел, девушка была там же. Она включила мне воду. Я помыл руки. Потом лицо. Потом лысину. Жар не спадал.

Потом я ел что-то, что постоянно норовило уползти с моей тарелки. Альберт встал рядом со мной и смотрел. В какой-то момент он зарычал. Я понял, что моя пролетарская сущность раскрыта.

Меня могли реабилитировать только десерты. Я в них хорош. Но десертное меню было на арамейском. Я не понял ни слова. Наконец, я разглядел кое-что знакомое.

— Можно мне, пожалуйста, фонтан из вареной сгущенки, — сказал я и добавил: — силь ву пле.

Я всегда любил вареную сгущенку, а тут целый фонтан. Звучит заманчиво.

Смеялись (по удаленности): официант, мужчина в желтом и девушка в голом за соседним столиком, одна звезда и две звездульки чуть дальше (звездульки в два раза громче звезды), повар, охранники и, по-моему, даже кто-то в Кремле.

— Вы хотели сказать фондан, фондан из вареной сгущенки? — переспросил, давясь, официант.

Смеялся даже Альберт. Я впервые в жизни видел, как смеются собаки.

Нам в ADME кажется, что все мы, простые взрослые люди, хотя бы однажды испытывали нечто подобное при походе в "супер-лакшери-ресторан" или когда забредали в очень дорогой бутик. Или с вами никогда такого не случается и вы сохраняете хладнокровие даже в элитных заведениях?