История о том, что идеального мужчину сложно найти, но можно родить и воспитать его самой

Пережить предательство близкого человека, не впасть в уныние, при этом оставаясь лучшей мамой для своих детей, непросто. В своем рассказе Татьяна Гришина, автор канала «Записки злючки» на «Яндекс. Дзен», приводит убедительное доказательство того, что черная полоса — это лишь этап. В конце концов жизнь расставляет все по своим местам и дает все лучшее тому, кто выдержал испытания.

После прочтения этой истории ADME задался вопросами: «А какие они, настоящие мужчины? И как самим их правильно воспитать?»

Мой собственный маленький, но такой привычный и уютный мир рухнул, когда мне исполнилось 34 года. Еще вчера казалось, что все было: уютное жилье и крепкая семья, а сегодня все стало ложью и песком, который просеивался сквозь пальцы.

Муж сам подал на развод, продолжая жить со мной в одном доме, улыбаться мне и детям за ужином. А потом просто пришло заказным письмом по почте его исковое заявление и повестка с назначенной датой.

— Давно хотел тебе сказать, — мялся некогда самый родной для меня человек, — так будет лучше. Я устал врать.

— Куда ты теперь пойдешь? — рыдала мама, узнав о том, что мы с Колей разводимся. — Кому ты нужна с двумя детьми, без работы и без дома? У меня отец живет и сестра твоя младшая.

Мамины причитания о моей горькой доле прерывались самыми ужасными эпитетами в адрес моего супруга и обвинениями в мой адрес: «не смогла», «не удержала», «надо было бороться за семью».

А за что было бороться? И с кем? У нас до сегодняшнего вечера все было хорошо. А вечером я спустилась проверить почтовый ящик.

— Было б о чем реветь-то! — прокряхтел дед со своей инвалидной коляски. — Не война, чай! Ишь, нашли горе. Справитесь, внук подрос уже, не пропадете.

Но пока я плохо соображала, как избыть свалившуюся на меня беду.

— Незачем тебе работать, — сказал муж 3 года назад, когда меня с 4-летним сыном в очередной раз выписали из стационара, — не «садовский» у нас сын — сиди дома, воспитывай. Хотя бы до школы.

И я сидела, растила сына, водила на кружки и в музыкалку старшую дочь Нику. И вот теперь сын пошел в школу, дочери скоро 15 лет, работы нет и квартиру, которая принадлежала мужу еще до брака, я должна освободить через неделю.

— У тебя есть бабушкин дом, — сказал Коля, — вещи я помогу перевезти, можешь забрать посуду, технику, стиралку, холодильник и все прочее.

Ой, спасибо тебе, великодушный мой супруг. Конечно, заберу. И холодильник, и стиралку. Только на кой мне стиралка в стареньком доме без водопровода и с печкой.

Потому что 4 года после того, как этот домишко достался мне от покойной бабушки и деда, которого забрала мама, ты отказывался там что-либо делать, говоря, что у нас есть благоустроенная квартира, а домик в частном секторе «просто дачка». Дачка, в которой мне теперь предстоит жить. С детьми.

— Фу, сыростью пахнет, — Ника скривилась, входя в дом. — Я не хочу тут жить, я хочу домой.

А Коля быстренько свинтил, чтобы не объяснять дочери, что это теперь и есть ее дом. Через неделю, придя из школы, Ника начала торопливо собирать свои вещи в пакеты и сумки.

— Я имею право выбирать, — запальчиво воскликнула она, — я буду жить с папой. Я не хочу тут колупаться с дровами и тазиками. Ты не смогла удержать отца — почему я должна страдать?

Дочь я не держала, а маленький Мишка прижался ко мне, как нахохлившийся воробей, и просто обнял меня покрепче своими еще очень слабыми руками.

Как мы с сыном пережили первую зиму в стареньком доме? Как рассказать, что я вставала в 2 часа ночи и шла снова топить печку, чтобы к Мишкиному пробуждению было тепло. А Мишка после школы старательно складывал в сенях стопку мерзлых дров, чтобы они согрелись и оттаяли к вечеру, когда придет пора снова топить печь.

Как рассказать о ведрах, которые мы тягали на саночках вдвоем с сыном, чтобы устроить «банный» день?

Как рассказать о том, что алименты мне не полагались, а кассиру в ближайшей «Пятерочке» платили совсем не столько, сколько обещали? Как рассказать об упреках мамы:

— От тебя родная дочь сбежала к отцу и чужой тете, а ты сидишь и не пытаешься ее вернуть? Да что ты за мать такая. Гляди, он и Мишку у тебя отсудит.

— Никто меня не отсудит, — хмурил брови мой не по годам серьезный сын, — никуда я не пойду. И к НЕМУ не пойду. А с Никой я в школе вижусь.

А через год случилось чудо! Мой домишко попал в зону расселения из-за строившейся неподалеку школы. Городские власти нашли способ дать нам квартиру, чтобы у новостройки был большой двор и спортивная площадка. А дом-то у меня был неказистым, а по метражу хватило на двушку.

— Мам, — позвонила Ника, — можно я к вам перейду.

— Конечно, переходи, дочка, — просто ответила я.

И снова мама и подруги упрекали меня за мягкотелость:

— Выбрала папочку, так и пусть бы с ним жила. Что, не сладко стало? А у мамки квартира новая, можно снова жить и не горевать?

Ника вошла с сумками, дичась и низко опустив голову. А потом просто разревелась у порога. Всхлипывала и бессвязно шептала:

— Я думала... он говорил, а сам предатель... неужели все они такие? У них скандалы каждый день. А я виновата. И сестра маленькая все время плачет. А она все считает, кто из нас сколько раз посуду вымыл. И кричит потом, что я много ем. И папа — ну что это за мужчина? — он за меня ни разу не заступился... мамой ее называть. Какая она мама?

Я утешала свою юную дочь, которая первый раз столкнулась с предательством самого близкого человека, просто гладила ее по волосам, пережидая этот ливень из детских слез.

Так мы и сидели на полу в прихожей, среди сумок, которые принес к моей двери бывший муж, не пожелавший даже зайти и увидеть собственного сына.

— Мама, — дочь подняла на меня распухшую от слез и совсем еще детскую мордашку, — неужели они все всегда так? Неужели хороших не бывает?

И тут Мишка осмелился подойти к нашему бабьему водопаду, грозившему затопить соседей снизу. Он обнял нас обеих разом, насколько хватило у восьмилетнего пацана размаха рук.

— Нету, говоришь, настоящих мужчин? — спрашиваю дочь. — Ну одного-то я точно знаю!

А наш единственный мужик только хмыкнул и сосредоточенно поволок в детскую тяжеленную сумку сестры, бормоча себе под нос, стараясь изобразить чисто мужицкий бас и презрение к нашей щедрой на слезы натуре:

— Развели тут сырость! Было б о чем реветь-то, не война, чай!